Кейси Майклз - Опасные связи [Роковое наследство]
— Будь ты проклята! Вон!
Как только Кэт удалилась, он вскрыл пакет, В нем было завещание его настоящего отца: ему полагалось весьма приличное денежное содержание, кроме того, имелась купчая на особняк в Лондоне, приобретенный на его имя. Он внимательно рассмотрел маленькое золотое кольцо с рубином и инициалами «К. С.» на внутренней стороне и только тогда взял крохотную, в резной рамке миниатюру и решился взглянуть на человека, одетого по моде конца прошлого века, — человека, похожего на него.
Потом раскрыл второй, меньший по размеру пакет и извлек из него старый, пожелтевший лист бумаги, исписанный легким небрежным почерком — письмо, в котором Кристоф Севилл умолял Памелу Тремэйн сообщить хоть что-нибудь об их сыне.
Он внимательно дважды прочел его, затем поднес к свече и смотрел, как бумагу охватило пламя и письмо постепенно превратилось в горку пепла на тарелке с остатками обеда.
Он сидел у стола, пока свечи не погасли и комната не погрузилась в темноту, а он все всматривался куда-то в пространство горящими как угли глазами.
В этот унылый предрассветный час человек, который некогда был Люсьеном Тремэйном, скончался, и никого не оказалось рядом, чтобы оплакать его… А другой человек — угрюмый и одинокий — появился на свет.
Эдмунд болезненно поморщился при виде осклабившейся в беззубой улыбке Мойны: тяжесть в груди усилилась.
— Он ушел, верно? Это свершилось?
Мойна чувствовала жестокую радость, видя, как он постарел за эту ночь, сколько новых морщин наложило горе на его лицо.
— Да, он ушел. Он с рассветом покинул «Лису и Корону», ненавидя вас, эту белобрысую суку — всех, всех вас. Вы добились именно того, чего, как вы думали, вам хотелось. Но это еще не конец. О нет. Он еще вернется, моя деточка вернется. Он дождется своего часа и не свернет с пути. Никто из нас не знает до конца Люсьена Тремэйна. Но я-то могу подождать. А вы?
Мойна покинула хозяина и отправилась на поиски хозяйки.
Мелани тупо взглянула на служанку, вошедшую в сумрачную спальню: голова ее была мутной. Она вчера опять перепила вина, чтобы заглушить жестокую головную боль. Головные боли мучили ее уже почти неделю — с той самой ночи, когда Люсьен вышвырнул ее из своей постели.
Мойна злорадно улыбнулась, увидев, как глаза Мелани наполнились слезами.
— Он ушел, да? Мой дорогой Люсьен уже на пути в Лондон и ни словечка не послал мне на прощанье.
Мойна бесстрастно следила за хозяйкой. Мигрень, которую вызвало ее зелье, сделала свое дело. Служанка отправилась в маленький кабинет, где приготовила укрепляющее питье.
— Как я уже сказала вашему разлюбезному супругу, он выехал на рассвете. Но вы напрасно так убиваетесь. Терпите, ждите, делайте то, что я говорю, и он вернется.
Она вышла из спальни и пробурчала еле слышно:
— Он вернется, когда я буду готова положить всему этому конец, мисси, — и ни днем раньше.
Через неделю после отъезда Люсьена Тремэйна в Лондон Кэтрин д'Арнанкорт, известная обитателям Тремэйн-Корта как Кэт Харвей, стояла в нерешительности возле гранитного надгробия, стараясь не глядеть на него. Потом неловко положила на мерзлую зимнюю траву букетик цветов и помчалась прочь, обзывая себя дурой за этот маленький жест. Ведь она похоронила свои чувства и не желает, чтобы они оживали.
Ее положение в Тремэйн-Корте упрочилось после того, как Эдмунда Тремэйна хватил удар и он стал практически беспомощен: Кэт ухаживала за ним, как за ребенком, кормила и читала ему вслух, чтобы хоть как-то скрасить его существование.
Мелани начала было возражать против этого, но, ко всеобщему (кроме Кэт) удивлению, вмешалась Мойна и поставила все на свои места. Она не интересовалась, как удалось старухе добиться своего. Ей было довольно уже и того, что она может остаться подле Нодди и исполнить свой долг по отношению к Эдмунду, который взял ее в дом. Кроме того, ей и податься-то было некуда.
Что на самом деле удивляло Кэт, так это то, что Мелани продолжала жить в Тремэйн-Корте. Теперь, когда Эдмунд был прикован к постели, ничто не мешало ей к началу сезона явиться в Лондон, куда отправился Люсьен. Однако Мелани чего-то ждала, полностью игнорируя мужа и переселив в соседнюю со своей спальней комнату нового конюха.
Кэт задержалась у распахнутых ворот кладбища, бросив прощальный взгляд на могилу Памелы Тремэйн и уже жалея о том, что сделала.
— Не стоило мне тратить на вас свое сочувствие, — сказала она, плотнее закутавшись в плащ и набираясь сил, чтобы отправиться через поле обратно в Тремэйн-Корт. — Вы мертвы, а мы остались жить.
ИНТЕРЛЮДИЯ
1813
…Стою за бой открытый!
«12 марта 1813 г .
Уважаемый мистер Тремэйн!
Хотя наше знакомство было чрезвычайно кратким и вряд ли оставило по себе приятную память, я позволила себе поинтересоваться у Мойны (которая, как всегда, в курсе всех дел) вашим новым местопребыванием с целью поставить вас в известность о ситуации, сложившейся в настоящее время в Тремэйн-Корте.
Вскоре после вашего отъезда из «Лисы и Короны», а точнее 25 января, здоровье и силы Эдмунда Тремэйна сильно ухудшились. Он практически утратил аппетит и почти не поднимается с кровати, не в силах оправиться от удара, несмотря на старания доктора и Мойны, которая дает ему какое-то свое средство — по крайней мере, от него нет вреда.
Что касается душевного состояния мистера Тремэйна, оно также вызывает серьезные опасения: он впал в глубокую депрессию, его душевные силы надломлены тяжелыми обстоятельствами вашего с ним разрыва и поспешного отъезда. Позвольте высказать вам мое личное мнение, что его единственный шанс на выздоровление связан с вашим возвращением.
С нетерпением жду вашего ответа и приезда.
Искренне ваша Кэт Харвей.Тремэйн-Корт, Суссекс».
«30 марта 1813 г .
Моя милая мисс Харвей!
Вы глубоко огорчаете меня, вспоминая с неприязнью наше краткое общение. Что касается меня, то я вспоминаю о нем с радостью. Как жаль, что мне пришлось покинуть Суссекс в угоду своим низменным инстинктам (опасаюсь, что у меня их чересчур много) и я не имел возможности воздать должное вашей красоте. У вас ведь чудная рыжая шевелюра, верно? И вы вся такая маленькая и изящная? С огромными зелеными глазами? Вот видите, я ничего не забыл.
Что же касается того, что выздоровление Эдмунда Тремэйна зависит от моего возвращения в Суссекс, то должен вам признаться, что это просто убивает меня. Но, увы, поскольку сезон только начинается, у меня накопилась масса приглашений. К тому же необходимо получить кучу заказов у моего портного. Я не нахожу возможным покинуть Лондон в дни майского фестиваля, для которого уже сшил костюм. Возможно, в июне, после дня рожденья Его Величества, если Эдмунд дотянет до того времени.